Арианство после собора. Первый Вселенский Собор: за что Арию дали пощечину

Самой значительной ересью IV в. было арианство.. Борьба с этой ересью занимает центральное место в истории христианства эпохи первых вселенских соборов. Эта борьба вышла далеко за рамки чисто догматических споров, охватила большие массы людей40 и играла значительную роль в государственной политике Римской империи. Однако, история борьбы с арианством в IV в. остается слабо разработанной в отечественной историографии, и до сих пор на эту ересь существуют различные взгляды, порой прямо противоречащие друг другу41. Различные точки зрения на арианство встречаются и в зарубежной историографии42. Разнообразие подходов к арианству свидетельствует о сложности проблемы и о необходимости тщательного анализа источников во всей их совокупности.

Возникновение в начале IV в. арианства вызвало самый первый по времени и самый крупный по масштабам догматический спор - трини- , тарный, который явился и первым по значению с точки зрения христианского вероучения (Фурман, 1968, с. 86). Вся полемика вращалась вокруг одного вопроса - какое положение в небесной иерархии должен занимать Иисус Христос, и от решения этого вопроса зависела, дальнейшая судьба христианства как религии.

По мнению отцов церкви, стоявших у истоков ортодоксии, основоположник христианства не мог быть ни человеком, ни второстепенным божеством; он должен быть "таким же изначальным, как и Бог-Отец", ибо "любой меньший статус унизил бы его авторитет и, следовательно, подорвал бы авторитет епископов и церкви" (Данэм. С. 114). Последователи Ария43, избегая скрытого тритеизма (один Бог в трех сущностях), пытались сохранить единство божества путем полного разделения этих сущностей, подчиняя их друг другу и считая Богом в абсолютном смысле одного бога-Отца (Самуилов. С. 26). При этом в самом арианстве не было единства относительно связи "Бог-Отец - Бог-Сын - мир". В зависимости от положения Бога-Сына в этой триаде существовали различные разновидности арианства (основные: аномии, омии, омиусиане).

В догматическом содержании тринитарного спора нет ни малейшего намека на политическую, социальную или какую-либо другую программу. С точки зрения здравого смысла (если таковой возможен при анализе "иррациональных" по своей сути систем) и та и другая сторона могла претендовать (и в действительности претендовали) на освящение власти императора в том смысле, в каком этого требовала взявшая себе в союзники христианство система домината. Так, Амвросий, полемизируя с арианами, убеждает Грациана в том, что царство Троицы является неразделенным и поэтому непобедимым (Amb. DFI, 1, 11), то есть неразделенная власть на небе означала, по мнению епископа, единоличную власть императора на земле. Ариане, со своей стороны, видели отражение единоличной земной власти в абсолютном приоритете Бога-Отца и подчинении ему остальных лиц Троицы. И у той, и у другой стороны абстрактные теологические идеи, оторванные от всякой действительности, давали широким слоям населения возможность верить, будто различные интерпретации догматики в какой-то степени объясняют им их судьбу, и усматривать в них отображение их земной жизни (Донини. С. 255).

Победа ортодоксов на Никейском соборе 325 г., осудившем арианство, означала только начало борьбы44. В течение последующего полувека христианскую церковь раздирали непрекращающиеся распри, выливавшиеся в обвинения и изгнания епископов, волнения прихожан, конфликтовавших между собой и с властями. Борьба затронула и высшие сферы Римской империи и не оставила в стороне самих императоров, в ориентации которых перевешивали то религиозные, то политические мотивы, иногда сливавшиеся в одно целое.

Освещение всей истории арианства не входит в наши задачи и может стать предметом многих самостоятельных исследований. В поле нашего зрения находятся исторические моменты, связанные с обретением церковью единства в процессе христианизации, то есть с преодолением арианства, расцвет которого пришелся на время правления Констанция II. Именно при этом императоре арианство стало господствующим вероисповеданием и орудием его политики, и во время его правления противоречия в христианстве обострились до крайности45. После смерти Констанция арианство было вынуждено перейти к обороне, "и его траектория стала клониться к закату со всеми ее взлетами и снижениями" (Донини. С. 255), хотя на востоке арианство осталось господствующим46, благодаря императору Валенту, который в рвении мало в чем уступал Констанцию.

На западе вплоть до середины IV в. большинство епископов не имело об арианстве никакого понятия (Самуилов. С. 1). Проарианская политика Констанция не только способствовала знакомству запада с ари-анской доктриной, но и привела к изгнанию целого ряда ортодоксальных епископов, в том числе римского епископа Либерия.чНасильствен-ные меры при насаждении арианства на западе не могли не привести к тому, что это учение с самого начала стало непопулярным и не нашло широкой поддержки, хотя это вовсе не означает, что запад не воспринял арианство совсем. Благодаря активной Деятельности арианских епископов Урсакия и Валента арианство распространилось в придунай-ских провинциях, Ульфила47 энергично проповедовал эту веру среди варваров, большим авторитетом пользовались Авксентий в Медиолане и Герминий в Сирмиуме.

Авксентий занимая медиоланскую кафедру с 355 г., когда он был назначен на этот пост Констанцией вместо изгнанного ортодокса Дионисия (Dudden. Р. 64). В 369 г. в Риме состоялся собор из 93 епископов по поводу деятельности Авксентия и омиев в Венеции и Галлии (Самуилов. С. 84). Собор отлучил от церковного общения Авксентия и его единомышленников, выразил приверженность к никейской вере и направил послание иллирийским епископам (Soz. VI, 23). Однако сместить Авксентия не удалось: пользуясь поддержкой императора Валентиниана (Самуилов. С. 76) невероятно, части населения города, он оставался на посту епископа Медиолана вплоть до своей смерти в 374 г. Римский собор без поддержки императорской власти оказался бессильным поколебать положение ариан и в других областях западной части империи - в Галлии, Венеции, Иллирике48 (Самуилов. С. 87).

После смерти Авксентия, когда борьба между арианами и ортодоксами за этот пост достигла наивысшего накала, епископом Медиолана был избран Амвросий. Видимо, и одна, и другая церковная группировка надеялась увидеть в Амвросии защитника своих интересов49. В начале епископства Амвросий старался угодить ортодоксам и не нападал на ариан, осмотрительно сохраняя, насколько это было возможно, нейтралитет, "дабы не вносить беспокойств в церковь Медиолана" (Amb. DOM, I, XVIII, 72). Вероятно, определяя свою догматическую позицию, новый епископ руководствовался не столько Священным писанием, к изучению которого он только приступил, сколько оценкой расстановки религиозно-политических сил, которая в целом на западе складывалась не в пользу арианства. Возможно, догматической ориентации Амвросия способствовала и некоторая склонность к ортодоксии императора Грациана. Кроме того, около 376 г. Амвросий подвергся какому-то давлению со стороны ариан (VSA, 23), руководимых, видимо, Авксентием50, епископом Доросторским, который был кандидатом со стороны ариан на Медиоланскую кафедру в 374 г., и оставался некоторое время в Медиолане (Самуилов. С· 90). Гибель горячо покровительствовавшего восточному арианству Валента и адрианополь-ская катастрофа явились для запада сигналом к открытой войне против арианства.

Эта война началась с того, что в начале 379 г. на западе возникла сильная арианская оппозиция. Готское вторжение привело к бегству в Италию значительного числа жителей придунайских провинций. Вероятно, большая часть беженцев-ариан устремилась в Медиолан, который был оплотом западного арианства на протяжении 20 лет епископства Авксентия. Здесь же находились и лидеры западного арианства Урсин и Валент (Самуилов. С. 90-91; Simonetti, 1975. Р. 438). Сюда же примерно в это время под угрозой опасности перебрался из Сирмиума двор Валентиниана II, мать которого - Юстина - придерживалась строгих арианских взглядов. Положение осложнялось и изданным Гра-цианом законом о веротерпимости51. В этой ситуации Амвросий не смог воспрепятствовать занятию одной из базилик города арианами52. Это явно ущемляло его власть как епископа и было ударом по ортодоксии, сторонником которой он начал себя считать. Амвросий обратился за помощью к Грациану (Paredi, 1964. Р. 183), который принял мудрое в тех условиях решение53: он отдал распоряжение префекту отнять базилику у ариан, но не отдавать ее ортодоксам, а конфисковать (Amb. DSS, I, 21). Таким образом, обстановка в крупнейшем городе Италии несколько разрядилась в критический для судеб империи момент. Однако вскоре конфискованная базилика была возвращена ортодоксам (Amb. DSS I, 19-20). Этот жест можно объяснить изменением политической обстановки на западе и ослаблением позиций арианства на востоке, где с января 379 г. правил провозглашенный Грацианом Феодосии, приверженный никейской вере.

Положение, сложившееся к концу лета 379 г. в Римской империи, и настойчивость Амвросия способствовали изданию закона 3 августа 379 г., осуждавшего в числе других ересей и арианство. Преимущества религиозного единства империи с политической точки зрения стали к этому моменту очевидны.

В 380 г.54 Амвросий предпринял беспрецедентную попытку вмешательства в выборы епископа Сирмиума55. После смерти Герминия ари-ане приложили все усилия, чтобы поставить на сирмийскую кафедру своего кандидата. С этой целью туда, возможно, даже прибыла императрица Юстина, пользовавшаяся большим влиянием среди женщин-арианок Идлирика56. Однако Амвросию, тоже приехавшему на выборы, каким-то образом удалось овладеть ситуацией, и на сирмийскую кафедру был избран Анемий - ставленник ортодоксов57. Возможно, успех Амвросия был обеспечен действием закона (СТп XVI, 5,4), изданного накануне, о конфискации мест собраний еретиков и передаче их ортодоксам. Опираясь на императорскую администрацию Грациана, Амвросий мог противостоять Юстине, которая тогда не обладала реальной властью. Надо полагать, что арианство было сознательно выбрано Юстиной как средство для достижения политической цели - добиться реальной власти хотя бы над частью Римской империи58.

Законы Грациана против ересей, а также поражение ариан на выборах епископа Сирмиума заставили арианских лидеров Секундиана и Палладия просить императора Грациана о созыве вселенского собора (из западных и восточных епископов), на котором они собирались доказать правильность своих догматических взглядов, не без основания рассчитывая на поддержку Востока (Simonetti, 1975. Р. 441-442). Встревоженный растущей оппозицией своей власти со стороны ариан император дал согласие провести такой собор в Цллирике (Fiend, 1984. Р. 621) и пригласить восточных (GCA, 8), надеясь с помощью ортодоксальных епископов склонить ариан на свою сторону.

Впрочем, Амвросию удалось убедить Грациана ограничиться созывом собора только западных епископов5?, состав которых, несомненно, был подобран Медиоланским епископом64. По подсчетам А. Пареди, на соборе присутствовало 35 епископов: 2 из Африки, 6 из Галлии, 3 из Иллирика, 13 из Италии и другие из различных западных провинций61 (ParecJi, 1974. Р. 54). Из ариан на собор прибыли только те, кто обращался с просьбой к Грациану: епископы Палладий из Рациарии и Секундиан из Сингидунума, а также пресвитер Аттал62. Интересно, что не, только не все ортодоксальные епископы считали необходимым этот собор63, но и не все из них верили в справедливость обвинения Палладия и Секундиана в ереси (Самуилов. С. 97-98).

Собор состоялся в Аквилее. Относительно его датировки среди исследователей существуют разногласия64, но наиболее веские основания существуют в пользу конца весны - начала лета 381 года., то есть как раз в то время, когда на востоке проходил Константинопольский собор, получивший впоследствии статус Второго Вселенского. Ни участники Аквилейского, ни участники Константинопольского соборов не знали соответственно о таких значительных событиях в двух частях римского мира, хотя оба собора были направлены против арианства и имели целью обеспечение церковного единства. Это дает возможность полагать, что оба собора происходили одновременно.

Представление о ходе собора и его результатах дают Деяния Аквилейского собора (GCA), которые представляют собой протоколы происходившей на нем полемики, и соборные послания, обозначаемые обычно первым словом, с которого они начинаются. Составление или редактирование этих соборных посланий приписывают Амвросию и включают в собрания его писем.

Формально председателем собора был Валериан, но фактически всем его ходом руководил Амвросий (Адамов. С. 36; Самуилов. С. 98), которому пришлось применить довольно коварный метод, дабы изобличить обвиняемых. Он намеренно выбрал единственное письмо Ария, которое находилось в согласии с омийскими положениями - самой мягкой формой арианства65, и стал зачитывать его, в то время как Палладий и Секундиан должны были опровергать или подтверждать отдельные его положения (Amb. Ер. 10, 4). Благодаря такому скрупулезному исследованию, беседе о Священном Писании и развернувшейся на соборе полемике, Палладий, Секундиан и Аттал были признаны виновными в арианской ереси, осуждены и лишены церковного общения и сана священников (Amb. Ер. 9, 2; 10, 8-9)66.

В письме собора Benedictus содержалась специальная просьба к императорам, чтобы были изданы указы об изгнании этих еретиков (Amb. Ер. 10, 8), и эта просьба показывает, сколь важна была для западных иерархов поддержка императорской властью решений собора, несмотря на то, что на просьбу Палладия представить светских свидетелей с той и с другой стороны Амвросий ответил фразой, ставшей потом в церкви крылатой: "В делах веры священники судят мирян, а не миряне священников" (Самуилов. С. 100; Frend, 1984. Р. 621). В соборных посланиях участники Аквилейского собора уведомляют императоров об опасности со стороны других лидеров западного арианства -

Юлиана Валента и Урсина, отказавшихся участвовать в работе упомянутого собора. Последний был учителем Палладия, и неприязнь к нему со стороны ортодоксов была столь велика, что он не избежал обвинения даже в склонности к идолопоклонству, причем не в римском языческом варианте, а в намерении походить на готских жрецов, что значительно усиливало тяжесть обвинения (Amb. Ер. 10, 9). В послании говорится, что Урсини Валент развернули арианскую агитацию в самом Медиолане, что они устраивают тайные сходки и вербуют себе новых приверженцев. Участники Аквилейского собора перечисляют многочисленные "злодеяния" этих еретиков и просят императоров удалить возмутителей спокойствия (Amb. Ер. 10, 10; 11, 3, 6).

Исход Аквилейского собора67 означал временную победу западных ортодоксов, руководимых Амвросием, над арианами, которые, однако, вопреки скоропалительному заявлению Амвросия о полной победе над арианством68 отнюдь не сложили оружия. Палладий выразил протест против решений Аквилейского собора в специальном сочинении, где он дал свою трактовку хода этого собора, полемизировал с отдельными положениями трактата Амвросия De Fide и требовал "грандиозного вселенского собора в Риме" (Самуилов. С. 101). Но всё же в борьбе с арианством на западе на несколько лет наступило затишье, и поворот в религиозной политике по отношению к арианству стал совершенно очевидным.

Да и в целом в Римской империи в начале 380-х гг. позиции ариан сильно пошатнулись. Константинопольский собор 381 г. подтвердил решения Никейского собора и объявил об отлучении ариан. Император Феодосии - последовательный приверженец никейской веры -утвердил решения собора и развернул целый комплекс мер по борьбе с ересями. Таким образом, и на востоке арианству был нанесен удар и началось его постепенное искоренение как по линии государственной власти, так и благодаря твердой и неуклонной позиции церковных лидеров - Василия Кесарийского, Григория Назианзина, Григория Нисского и других иерархов.

На западе после Аквилейского собора в борьбе с арианством на несколько лет наступило затишье, вызванное борьбой с язычеством и политическими событиями начала 80-х гг. Смерть Грациана привела к изменению религиозной ориентации Медиоланского двора. Юный Валентиниан II, уступив Амвросию в отношении язычества, остался на арианских позициях, сформированных Юстиной в отношении христианства69. То обстоятельство, что двор Валентиниана II отверг просьбу Симмаха и уступил Амвросию в споре об алтаре Победы, видимо, побудило ариан - приближенных императора попросить епископа о взаимной "услуге" - уступить им одну из христианских базилик. Такая просьба имела место в конце 384 или в начале 385 г., после того как между узурпатором Максимом и Валентинианом II было достигнуто соглашение о сохранении status quo.

После решительного отказа Амвросия некоторое время спустя требование возобновилось (Amb. Ер. 20,1). При этом обращавшиеся к Амвросию члены императорского консистория просили его не допустить волнения народа (Amb. Ер. 20, 2). Епископ снова отказал, но на сей раз, вопреки просьбе, подкрепил свой отказ обращением к народу, выразившему свой горячий протест требованиям властей (Amb. Ер. 20, 3).

Вскоре император перешел от просьб к более решительным действиям: по его приказу к Порциевой базилике были посланы люди, которые повесили на здании знаки (vela), обозначающие императорскую собственность (Amb. Ер. 20, 4). Это привело в возбуждение жителей Медиолана, которые стали нападать на ариан, появлявшихся на улицах70. На явную угрозу восстания императорский двор ответил репрессиями: перед Пасхой 385 г. были обложены большим штрафом и заключены в тюрьму торговцы, должники были закованы в цепи71. Вероятно, причина возмущения торговцев была более серьезной, чем попытка захвата императором базилики. Наложенный на них штраф и упоминание должников позволяют предположить, что народное возмущение было вызвано усилением фискального гнета со стороны императорской власти, однако источники не позволяют сказать ничего определенного. Вместе с тем, достаточно ясно, что социальная база Амвросия была довольно широкой, в то время как поддержка императора была очень слабой72. Недовольство действиями властей охватило даже сам императорский дворец, где были приняты меры безопасности против низших должностных лиц, а занимающие почетные должности были нейтрализованы либо угрозами, либо наградами (Amb. Ер. 20, 7; Paul. 12)73.

Борьба принимала все более острый характер: на захват базилики, которую взял под охрану народ, был послан вооруженный отряд, состоящий в основном из готов, причем Амвросий открыто упрекал их трибунов (Amb. Ер. 20, 9). Видя, какой опасный оборот принимают события, епископ начал серьезно опасаться, что восстание может охватить всю Италию и привести к кровопролитию (Amb. Ер. 20, 9), однако он отказался усмирять народ и даже согласился отправиться в ссылку, если его посчитают подстрекателем74. Амвросий ясно показывает, что церковь не была заинтересована в народном восстании, которое в тот момент готово было начаться по первому призыву с его стороны. В проповеди, произнесенной перед народом в церкви в разгар событий, епископ говорит, что христиане должны желать мира и спокойствия (Amb. Ер. 20, 14).

В борьбе за базилику ненадежными для императора оказались даже войска75. Солдаты выразили готовность служить императору, если они увидят, что он находится в согласии с католиками, в противном случае они угрожали перейти на сторону Амвросия (Amb. Ер. 20, 11). Свою угрозу они скоро привели в действие: узнав, что Амвросий велел христианам воздерживаться от общения с солдатами, окружившими базилику, воины начали входить в церковь, говоря, что они пришли молиться, а не сражаться (Amb. Ер. 20, 13).

Тем временем императорские знаки были сорваны с базилики народом (Amb. Ёр. 20, 20), и Амвросий был обвинен императорским но-тарием в тирании (Amb. Ер. 20, 22-23). Епископ поспешил оправдаться и преуменьшить свою роль в происходящем76, однако тяжкое обвинение в тирании продолжало довлеть над ним, и Валентйниан II в один из критических моментов говорил своим приближенным: "Если бы Амвросий вам приказал, вы бы привели меня к нему в цепях" (Amb. Ер. 20, 27).

Положение в городе было таким, что дальнейшее упорство могло стоить императору и его приближенным жизни. В этих условиях Вален-тиниану II не оставалось ничего другого, как отозвать солдат от базилики и возвратить суммы, взысканные с торговцев (Amb. Ер. 20, 26)77.

Арианская партия при дворе Валентиниана II, возглавляемая Юс-тиной, не смирилась с поражением и стала готовиться к новой борьбе. На новом этапе борьбы императорский двор пытается изменить методы воздействия на Амвросия. 23 января 386 г. был издан закон, согласно которому арианам предоставлялось право собраний, а виновные в противодействии закону и в нарушении церковного мира рассматривались как оскорбители императорского величества и подлежали смертной казни (CTh XVI, 1, 4)78.

Все попытки двора избавиться от Амвросия окончились неудачей. Император, несмотря на печальный опыт предыдущего года, накануне Пасхи79 снова отдал приказ войскам захватить базилику. При этом, видимо, было дано указание избежать кровопролития из опасения нового восстания, что привело к длительной осаде базилики, в которой находился Амвросий и преданная ему паства. Во время этой осады Амвросий произнес проповедь против Авксентия, которая позволяет пролить свет на некоторые детали этих событий.

Амвросий говорит, что причиной беспокойства людей, охранявших его "денно и нощно" (Amb. SCA, 7), послужил императорский приказ, переданный трибунами, по которому он изгонялся из Медиолана без указания места ссылки (Amb. SCA, 7). Возможно, такой приказ был ответом на письмо Амвросия к Валентиниану II и на отказ от диспута в консистории. Амвросий уверяет народ в своей решимости оставаться в церкви и нести бремя священника до конца, несмотря на императорскую власть, которую он боится меньше, чем Бога (Amb. SCA, 1). Вместе с тем, Амвросий заявляет о невозможности оказывать сопротивление власти и говорит, что против оружия, солдат и готов его единственное оружие - слезы, хотя покинуть церковь его не вынудит даже страх самого тяжкого наказания, и при всем уважении к императорам он не уступит им и не боится того, что ему уготовано (Amb. SCA, 2). Епископ обосновывает перед народом свой отказ идти на диспут в императорский дворец и осуждает закон против веры (Amb. SCA, 3, 24, 25, 26). Он выражает тревогу за жизнь людей в церкви, окруженной солдатами, и свою готовность один на один встретиться с врагами и пойти на мученичество (Amb. SCA, 4, 6, 15)80. Несмотря на такой пафос, епископ не может удержаться, чтобы не указать на слабость обороны базилики. Амвросий говорит, что в городе ходили слухи, будто к нему подсылали убийц и что ему вынесен смертный приговор81, и характер его высказывания не позволяет утверждать, что такие слухи не имели под собой оснований.

Значительная часть речи посвящена обличению Авксентия - главного соперника Амвросия и лидера арианской группировки82. Амвросий обвиняет его в составлении закона против веры и в гибели пострадавших от действия этого закона83, в притязании на базилику Амвросия (Amb. SCA, 17), в злодеяниях, совершенных им до прибытия в Медиолан (Amb. SCA, 22). В проповеди также говорится, что Авксентий имел влияние на императора Валентиниана II и побудил его судить о вере в консистории (Amb. SCA, 29).

Здесь же Амвросий вспоминает о прошлогодних событиях (superiore anno) и говорит о поддержке народа в борьбе с императорским двором, в которой последний был не в силах противостоять народному возмущению и был вынужден просить Амвросия успокоить толпу, и хотя епископ попытался сделать это, обещая людям, что базилика не будет отдана, его обвинили в злых намерениях и теперь хотят обвинить в том же (Amb. SCA, 29)84.

Амвросий дополняет картину осады базилики еще одной деталью, которая часто фигурирует в его биографиях. Во время ночных бдений в осаде епископ сочинял гимны, которые исполнялись людьми и вдохновляли их (Amb. SCA, 34; Aug. Conf. IX, 7). Этим было положено начало знаменитому амвросианскому антифонному пению гимнов, до сих пор принятому в католической литургии. В тот же момент гимны сыграли важную психологическую роль и помогли выдержать осаду. Свидетельство самого Амвросия об окончании этого конфликта не сохранилось, а данные церковных авторов на этот счет расходятся85. Руфин сообщает о законе в пользу арианской веры, называет Юсти-ну Иезавелыо, противостоящей Амвросию и вносящей раздор в народ; говорит, что подстрекаемый матерью Валентиниан II послал в церковь войска, приказав им взломать двери, захватить епископа и отправить его в ссылку, но сделать это не удалось из-за сопротивления народа. Историк упоминает о Беневоле, отказавшемся составлять закон в пользу арианства, и подчеркивает, что Амвросий боролся с Юстиной исключительно постами и продолжительными бдениями перед алтарем. Причиной окончания борьбы Руфин считает письмо Максима, выступившего в защиту католической церкви и начавшего приближаться к Италии, что вынудило Юстину к бегству (Ruf. II, 15-16).

Сократ говорит о повелении Юстины отправить Амвросия в ссылку, но народ из любви к епископу прогнал исполнителей этого приказа. Причиной окончания борьбы историк считает смерть Грациана, напугавшую императрицу, что противоречит свидетельствам Амвросия и другим данным (Soc. V, 11).

Созомен передает, что солдаты, посланные Валентинианом II с целью отомстить за мать, оклеветавшую Амвросия, ворвались в храм и схватили епископа, чтобы вести его в ссылку, но народ окружил Амвросия и отбил его у воинов. После этого следует эпизод с Беневолом и издание закона. Приведению закона в исполнение, заключает историк, помешала смерть Грациана (Soz. VII, 13).

Феодорит к уже известным эпизодам добавляет, что после того как Амвросия не устрашили войска, Валентиниан II приказал ему выйти из священного убежища, на что епископ ответил пространной фразой о готовности принять смерть, но в церкви. Феодорит ясно говорит о причине окончания войны "против благочестия": Максим направил Валентиниану II письмо, в котором убеждал его прекратить борьбу с Амвросием и не изменять вере отца, при этом узурпатор грозил войной и к словам, свидетельствует Феодорит, присоединил дело - двинулся с войском к Медиолану (Theod. IV, 13-14).

Аналогично излагает эти события следовавший Феодориту анонимный автор жизнеописания Амвросия, но он упоминает еще о письме Феодосия к Валентиниану II, в котором восточный император порицал своего юного соправителя за отступление от благочестия (Anon. XV).

Данные церковных историков о вмешательстве Максима в борьбу Валентиниана II с Амвросием подтверждает сохранившийся подлинник письма Максима, в котором он пишет, что благодаря изданному Валентинианом II закону православные преследуются, и убеждает юного императора возвратиться на путь отца (Collectio Avellana, 39. - CSEL. t. 35.1. P. 88-90). Как явствует из этого письма, Максим знал об осаде базилики весной 386 г. Кроме того, узурпатор направил письмо римскому епископу Сирицию с целью привлечь его расположение к себе, как защитнику православия86.

Своеобразным эпилогом, завершающим эти события, явилось "чудо", совершенное Амвросием и еще больше расположившее к нему народ. В письме к своей сестре Марцеллине епископ рассказывает о том, как он "по указанию свыше" нашел останки двух христианских мучеников Гервасия и Протасия, погибших якобы во времена гонения Нерона. Это, по мнению Амвросия, явилось важной помощью со стороны Бога в тот момент, когда церковь особенно нуждалась в его защите (Amb. Ер. 22, 10)87. Эпизод с нахождением останков сыграл большую роль в борьбе с арианством88, склонил на сторону Амвросия колеблющихся, привел к консолидации его приверженцев (Lenox-Coningham. P. 363) и способствовал еще большему повышению авторитета епископа, который все более приобретал ореол святости89.

Изучение источников, относящихся к Миланским событиям 385/386 гг., позволяет сделать некоторые выводы о политической подоплеке конфликта между Амвросием и императорским двором. Как уже отмечалось, ставка Юстины и ее ближайшего окружения на арианство в конце 70-х - начале 80-х гг. IV в. делалась из соображений противостоять в религиозном отношении Грациану. После смерти Грациана новым соперником Юстины и Валентиниана II стал Максим, который тоже делал ставку на ортодоксию, и в религиозном отношении борьба с ним в тех условиях могла вестись только с помощью арианства. Определенная роль в этой религиозно-политической борьбе отводилась варварам, в частности готам. Окруживший себя в последние годы правления готами, Грациан, очевидно, мало считался с их религиозными воззрениями, что и послужило одной из причин его гибели. Максим старался найти опору в римских элементах западных провинций, ортодоксальных в своем большинстве. В свою очередь Юстина снова попыталась опереться на готов, как свидетельствует Амвросий, и использовать арианство для усиления своей власти и в противовес Максиму (Ср. Адамов. С. 56).

В этой обстановке положение Амвросия оказалось сложным: с одной стороны, свергнувший законного императора Максим, но опирающийся на ортодоксию, с другой - законная власть в лице Валентиниана II, но ориентирующаяся на арианство. Возможно, развернутый Амвросием спор вокруг алтаря Победы попутно преследовал и цель склонить Валентиниана II в пользу ортодоксии и подчинить его епископу. Однако это удалось лишь частично, и влияние матери на юного императора, несомненно, было сильнее, чем влияние Амвросия. Отсутствие в Медиолане базилики для ариан не могло не вызвать недовольства со стороны окружения Юстины, однако просьба к Амвросию уступить базилику могла иметь место только после временной стабилизации политической обстановки.

Популярность Амвросия и его позиция в Медиолане, где он по существу властвовал умами и душами жителей императорской столицы, не могли не вызвать стремления со стороны императорской власти подчинить себе могущественного епископа. Такая предпосылка, казалось, была создана в результате посольства Амвросия к Максиму. Однако успех посольства не только не способствовал подчинению епископа императору, но, напротив, привел к еще большему росту его популярности и политического авторитета. В связи с этим становится понятной осторожная тактика двора в деле о базилике. Лишь после долгих уговоров двор решает прибегнуть к силе, которая, однако, на первых порах бьша направлена не против Амвросия лично, а на захват базилики и подавление недовольных императорской властью слоев Медиолана. Позиция Амвросия при этом становится двойственной: он не решается выступить против законной власти и призывает народ ограничиться пассивным сопротивлением, с другой стороны, он не желает поступиться своей властью и авторитетом и не идет ни на какие уступки императорскому двору. Амвросий уверен в поддержке народа, но не без оснований опасается масштабов народного возмущения и всеми силами старается предотвратить малейшие конфликты, способные привести к серьезным последствиям90. Когда же конфликт достигает кульминации, власть идет на сделку с церковью, и последняя успокаивает народ, готовый свергнуть самого императора.

На втором этапе борьбы императорская власть пытается действовать силой закона и направляет все свои усилия к тому, чтобы удалить Амвросия, вначале действуя через других лиц (Евтимия, Авксентия). И только после того, как все попытки избавиться от Амвросия "чужими руками" окончились неудачей, двор прибегает к военной силе, которая, однако, тоже оказывается неспособной удовлетворить желания императорской власти как ввиду ненадежности солдат, так и ввиду поддержки епископа народом.

Источники показывают, что в конфликте 385/386 гг. чисто религиозные мотивы борьбы между арианами и ортодоксами отошли далеко на второй план, и борьба имела явный политический оттенок. При этом впервые церковь и императорская власть достигают столь резкой конфронтации, но победа в конечном счете остается за церковью. Ход событий показывает, что эта победа была одержана не столько благодаря собственно церкви и ее влиятельному лидеру Амвросию, сколько благодаря народным массам, которым в этом конфликте бьша отведена роль "инструмента" в соперничестве политических группировок господствующих классов. Эта победа продемонстрировала не столько силу церкви, сколько слабость императорской власти на западе.

Окончание этой борьбы было вызвано рядом причин. Одной из наиболее главных была угроза войны со стороны Максима, который намеревался придать своему вторжению в Италию окраску борьбы за "истинную" веру. Кроме того, императорская власть не могла не сознавать своей слабости и отсутствия поддержки своих действий со стороны народа Медиолана, с мнением которого в тех условиях было необходимо считаться. Не следует игнорировать и методы психологического воздействия со стороны Амвросия, которые имели эффект не только на непосредственных приверженцев епископа, но и на религиозно настроенных придворных и даже на арианское окружение Юстины, ибо Амвросий играл на чувствах, одинаково близких всем христианам. К этому следует добавить и то, что, как считает Меслин, арианскую среду в Медиолане составляли в основном беженцы из Иллирика и готы (хотя нельзя отрицать и приверженности к арианству какой-то части коренного миланского населения), поэтому в ряду причин поражения Юстины нужно иметь и тот факт, что Амвросий ко всему прочему играл и на патриотических чувствах миланцев (Meslin. P. 56-57).

Говоря об Амвросии, следует учитывать, что он отстаивал не только свою власть и авторитет, но и, вероятно, свою искреннюю веру в истинность проповедуемой им религии91, что придавало дополнительную твердость его позиции. Вместе с тем, Амвросий в этом конфликте вел себя как искусный политик92, тонко учитывавший расстановку сил и умевший воспользоваться этими силами.

Победа Амвросия в конфликте 385/386 гг. по существу означала полную победу ортодоксии над арианством на всем западе. Лидеры западного арианства предприняли последнюю попытку получить возможность свободного отправления богослужения в 387 г., когда Димофил, Уль-фила, Палладий и Авксентий обратились к Феодосию с просьбой созвать новый Вселенский собор. Феодосии вначале согласился, и ариане уже начали собираться в Константинополь, однако Нектарий и другие православные восточные епископы сумели убедить императора отказаться от i ранее принятого решения и отменить собор. Во время похода На Максима Феодосии·издал закон, запрещавший собрания ариан, отправление культа и публичные рассуждения о вере (CTh XVI, 5, 15); а 8 августа 388 г. объявил указом, что от него не выходило закона в пользу омиев, которые продолжали ссылаться на закон 366 г. (Самуилов^ С. 114-115).

В 388 г. в Константинополе умер Ульфила, а вскоре после него, в том же году, Димофил (Самуилов, с. 115). С 388 г. в источниках не упоминается Юстина, которая, вероятно, умерла в изгнании; Авк-сентий и другие арианские лидеры, очевидно, удалились к готам (Самуилов. С. 115).

В произведениях Амвросия конца 80-90-х гг. еще встречаются ссылки на арианство^ но они уже большей частью относятся к прошлому и не содержат столь острой, как ранее, полемики. Последним напоминанием об арианстве на западе послужил закон Валентиниана II от 391 г., согласно которому еретики изгонялись из городов и их богослужебные собрания запрещались под страхом наказания (Самуилов. С. 130). В законодательстве Феодосия таким последним актом явился закон от 392г., по которому еретики лишались права назначать и утверждать епископов (CTh XVI, 5,22)93.

Однако арианство не исчезло бесследно в IV в. Его продолжали исповедовать варвары и, несмотря на репрессии, часть населения Римской империи, особенно в восточной ее части. Отголоски арианского кризиса давали о себе знать на протяжении всей истории церкви. "Хри-стологические" дискуссии V в. (монофизитский и несторианский споры) и VII в. (монофелитская ересь) по существу "являлись продолжением сложных прений о Троице, которые только казались завершенными в конце IV в." (Донини. С. 256).

В борьбе ортодоксов с ересями нашла отражение борьба христианства с язычеством. Многие ереси, как и само ортодоксальное христианство, имели явную тенденцию к политеизму. Ортодоксия не только не "защитила" веры народа от политеизма94, но, напротив, "подарила" народу новый политеизм в виде растущего культа святых и мучеников, который оказался более близок и понятен народу, чем сложные рассуждения ересиархов.

При создавшихся новых условиях церковной жизни в начале IV века христианская церковь переживала время напряженной деятельности, которая особенно ярко выражается в области догматики. Догматическими вопросами в IV веке занимались уже не отдельные лица, как то было в III веке, например Тертулиан или Ориген, но целые многочисленные по составу партии, прекрасно организованные.

Соборы в IV веке становятся обычным явлением, и в них усматривается единственное средство для разрешений спорных церковных вопросов. Но уже в соборном движении IV века замечается новая, в высшей степени важная, черта для всей последующей истории отношений между духовной и светской властью, между церковью и государством. Начиная с Константина Великого, государственная власть вмешивается в догматические движения и направляет их по своему усмотрению. В последнем случае далеко не всегда государственные интересы совпадали с интересами церковными.

Уже давно главным культурным центром Востока была египетская Александрия, где интеллектуальная жизнь била могучим ключом. Совершенно естественно, что и новые догматические движения развились в той же Александрии, которая с конца II века "сделалась, - по словам проф. А. Спасского, - центром богословского развития Востока и приобрела в христианском мире особую славу - славу церкви философской, в которой никогда не ослабевали интересы к изучению высших вопросов веры и знания".

Однако именно александрийским священником был Арий, который дал свое имя наиболее значительному "еретическому" учению времени Константина. Сама же доктрина образовалась во второй половине III в. в Антиохии, в Сирии, где Лукиан, один из наиболее образованных людей того времени, основал школу экзегетики и теологии. Эта школа, как сказал Гарнак, "является кормилицей арианской доктрины, а Лукиан, ее глава, является Арием до Ария".

Арий выдвинул идею о том, что Сын Божий создан, сотворен. Это и составило сущность арианской ереси. Учение Ария получило быстрое распространение не только в Египте, но и за его пределами. На сторону Ария перешли Евсевий, епископ Кесарийский, и Евсевий, епископ Никомедийский. Эмоции поднялись высоко (feeling ran high). Несмотря на старания единомышленников Ария, епископ Александрийский Александр отказывал Арию в общении. Попытки успокоить взволнованную церковь, предпринятые местными средствами, не привели к желанному результату.

Константин, только что победивший Лициния и сделавшийся единодержавным государем, прибыл в 324 году в Никомедию, где и получил целый ряд жалоб как со стороны противников Ария, так и его сторонников. Желая прежде всего сохранить церковный мир в государстве и не отдавая себе отчета в важности происходившей догматической распри, император обратился с письмом к Александру Александрийскому и Арию, где убеждал их примириться, взяв пример с философов, которые, хотя и спорят между собой, но уживаются мирно; примириться же им легко, так как оба признают Божественное провидение и Иисуса Христа. "Возвратите же мне мирные дни и спокойные ночи, - пишет в послании Константин, - дайте и мне насладиться безмятежной жизнью". С письмом Константин отправил в Александрию одного из самых доверенных лиц, епископа Кордубского (в Испании) Осию, который, передав письмо и разобрав дело на месте, после возвращения разъяснил императору всю важность арианского движения. Тогда Константин решил созвать собор.

Первый Вселенский собор был созван императорскими грамотами в 325 году в вифинском городе Никее. Число приехавших членов собора в точности неизвестно; обычно число никейских отцов определяется в 318 человек. Большинство состояло из восточных епископов. Престарелый римский епископ прислал вместо себя двух пресвитеров. Из дел, предназначенных для разбора на соборе, самым важным был вопрос об арианском споре. На соборе председательствовал император, который даже руководил прениями.

Деяния (акты) Никейского собора не сохранились. Некоторые даже сомневаются, составлялись ли вообще протоколы собора. Сведения о нем дошли до нас в сочинениях участников собора и историков. После жарких споров собор осудил ересь Ария и после некоторых поправок и дополнений принял Символ Веры, в котором, вопреки учению Ария, Иисус Христос признавался Сыном Божиим, несотворенным, единосущным Отцу. С особым рвением и большим искусством восставал против Ария архидиакон александрийской церкви Афанасий. Никейский символ подписали многие из арианских епископов. Наиболее же упорные из них, в том числе и сам Арий, подверглись изгнанию и заточению. Один из лучших специалистов по арианству писал: "Арианство началось с мощью, обещавшей большое будущее, и через несколько лет казалось, что на Востоке нет равного претендента на господство. Однако его сила надломилась в момент собрания собора, "увянув" (withered) от всеобщего осуждения христианского мира... Арианство казалось безнадежно сокрушенным, когда закрылся собор". Торжественное соборное послание возвестило всем общинам о наступившем церковном согласии и мире. Константин писал: "Что ни злоумышлял против нас дьявол, все (теперь) уничтожено в самом основании; двоедушие, расколы, смуты, смертельный яд, так сказать, несогласия - все это, по велению Божию, победил свет истины".

Действительность не оправдала этих радужных надежд. Никейский собор своим осуждением арианства не только не положил конца арианским спорам, но даже явился причиной новых движений и осложнений. В настроении самого Константина замечается совершенно определенная перемена в пользу ариан. Через три года после собора из ссылки были возвращены Арий и его наиболее ревностные приверженцы; вместо них в ссылку направились наиболее видные защитники никейского символа. Если никейский символ не был официально отвергнут и осужден, то он был сознательно забыт и отчасти заменен иными формулами.

Трудно с точностью выяснить, каким образом создалась упорная оппозиция Никейскому собору и чем была вызвана перемена в настроении самого Константина. Может быть, в числе различных даваемых объяснений этому из области придворных влияний, интимных семейных отношений и т. д., надо выделить одно объяснение, а именно, что Константин, приступив к решению арианского вопроса, не был знаком с религиозным настроением Востока, который в своей большей части сочувствовал арианству; сам император, наученный вере Западом и находившийся под влиянием своих западных руководителей, например Осии, епископа Кордубского, выработал в этом смысле и никейский символ, не подходивший к Востоку. Поняв, что на Востоке никейские определения шли вразрез с настроением церковного большинства и с желаниями массы, Константин и стал склоняться к арианству.

Во всяком случае, в последние годы правления Константина арианство проникло ко двору и с каждым годом все прочнее утверждалось в восточной половине Империи. Многие приверженцы никейского символа были лишены кафедр и отправились в изгнание. История арианского преобладания за это время, из-за состояния источников, недостаточно еще выяснена наукой.

Как известно, Константин до последнего года своей жизни оставался официально язычником. Лишь на смертном одре он принял крещение из рук Евсевия Никомедийского, т. е. арианина; но, как замечает проф. Спасский, умер с завещанием на устах возвратить из ссылки Афанасия, известного противника Ария. Своих сыновей Константин сделал христианами.

Игорь Котенко

Власть забеспокоилась

В 319 году Арий, известный александрийский пресвитер, заявил, что поскольку Отец родил Сына, то у Христа должно было быть рождение, а потому когда-то вовсе не было Бога-Сына. Он вошел в жизнь по воле Своего Отца, а поэтому Он ниже Его, но выше человека. Иисус - всего лишь Посредник между Богом и людьми.

Естественно, противники Ария не соглашались с ним: Христос - Бог во всем.

Различие в понимании Христа только как Посредника и Христа как Бога весьма существенно. Арий умалил Христа, он опустил Его ниже Отца. Согласно учению Ария, человек мог верить в то, что Христос - не более чем великий, добродетельный, благородный и подобный богу герой. Именно против такого понимания восстали Александр и Афанасий, а вслед за ними и другие епископы ранней Церкви..

Позиция Ария и его сторонников оказала сильнейшее воздействие на формирование как самой церкви, так и ее богословия. Она послужили той силой, которая привела к расколу и вражде среди верующих, а сами слова, которые по-гречески звучат как строка из песни, эхом отдавались в течение столетий.

Совершенно естественно, что император Константин услышал о происходящем. Вместе с Осией, епископом Кордовским (Испания), он думал о том, как положить конец ссорам. Константин справедливо рассматривал единство идеологии как «мать порядка». Если раскол в сознании нации как таковой примет географически неоднородный характер, то это может привести к распаду империи. Если есть возможность что-то быстро предпринять ради всеобщего умиротворения, то это нужно сделать незамедлительно.

Константина не слишком беспокоила суть богословской проблемы. В 323 году он отправляет в Никомидию и Александрию Осию Кордовского с написанным собственноручно письмом, приказывающим немедленно оставить склоки. Это послание, одно из самых удивительных из когда-либо адресованных императором к священникам, дошло до нас в версии, не имеющей никаких признаков корректуры. Оно исполнено огня, раздражения, несвязно по содержанию и указующе по характеру.

Было совершенно очевидно, что император толком не понимает сути разногласий. Он пишет, что «эти вопросы - совершенно пустые хитросплетения искусных умов» и вопрошает: «Ну кто же способен разобраться в столь глубоко сокрытой тайне?». Он признает, что соперники хорошо вооружены аргументами, но сам не может во всем этом разобраться.

Император призывал Александра с Арием прекратить споры «о словах». Языческие философы в подобных ситуациях поступали лучше: они тихо соглашались в несогласии. Но эти новые философы были непримиримы и становились врагами его миру, а потому подрывными элементами государства. Константин пишет в конце письма: «Зная, что наш великий и благой Бог Вседержитель дал нам общий свет Своей благодати, я умоляю вас, дабы мои старания привели к успешному окончанию, и мой народ был вразумлен воспользоваться покоем и согласием. Позвольте мне провести дни и ночи мои в тишине и покое, и да имею я свет и веселие вместо слез и воздыханий». Константин искренне надеялся положить конец этим раздорам, но начал действовать слишком поздно.

Разногласия ширились как пылающий пожар. «В каждом городе, - пишет историк того времени, - епископ противостоял епископу, люди спорили друг с другом, уподобляясь рою мошкары, витающей в воздухе». Другой историк обрисовал опасность более едко: «В былые времена на церковь нападали враги и чужеземцы извне. Теперь это - местные жители, обитающие под одной крышей и сидящие за одним столом, разят друг друга языками, как копьями». Осия вернулся из своего путешествия в Никомидию и Александрию ни с чем. Он мог сказать только, что не видит конца тому пламени, которое вспыхнуло, когда стареющий авва обратился к своим пресвитерам по вопросу о Святой Троице. Смута в умах приобрела характер рукоприкладства. На улицах уже началось кровопролитие.

Собрать и помирить

Дабы прекратить безобразия, Константин вмешался в битву, используя всю полноту власти. Его подход к решению проблемы был весьма разумен.

Сначала нужно было навести порядок и единообразие в умонастроениях душе-пастырей. А те уж сами выполнят свою цементирующую и организующую функцию на местах. Константин приказывает провести собор в Никее - небольшом городке, расположенном в провинции Вифиния, неподалеку от его резиденции в Никомидии. Собор имел целью принудить всех к примирению и дать официальную трактовку того, что считать истинным в деле богопоклонения. Это должен был быть вселенский собор, а не только собрание епископов из восточных областей. Он стал первым из длинной череды, которая закончилась Тридентским собором (1545-1563 гг.).

Константин приказал разослать приглашения 1800 епископам. Каждому разрешалось иметь при себе свиту из двух пресвитеров и трех рабов. Обслуживание приглашенных на почтовых станциях было бесплатным. В Никею, запрудив дороги, потянулись епископы из всех областей империи.

Это не было самое благоприятное время для путешествия. Восточные реки были переполнены водой от дождей поздней весны. Хотя империя, номинально занимавшая пространство от Британии до границы с Персией, пребывала в состоянии покоя, на дорогах попадались мародерствующие солдаты и просто бандиты.

На призыв императора откликнулось около четырехсот епископов, но это число увеличилось за счет сопровождавшего их сонма пресвитеров, диаконов и прочей челяди из прихожан. Большинство собравшихся представляли восточные области, так как Европа еще не была затронута арианской смутой.

Только восемь человек было из других регионов (6 епископов и 2 пресвитера). Это были Осия Кордовский, Цецилиан Карфагенский, Никазий Дижонский, Домний Стридский из Паннонии, Евсторгий Миланский и Марк Калабрийский. Престарелого и близкого к отходу в вечность епископа Римского Сильвестра представляли римские пресвитеры Виктор и Винцентий.

Из восточных провинций прибыли епископы, пережившие гонения. Там был Павел, епископ Кесарии Месопотамской, с руками, опаленными огнем, великий аскет из Верхнего Египта Пафнутий с вырванным глазом и подрезанными сухожилиями на левой ноге во время гонений при Диоклетиане.

Епископ Потамон из Гераклеи, который знал Антония и жил в Нильской пустыне, и также утратил глаз. А с острова Кипр прибыл епископ Спиридон, святой пастырь, который отказался покинуть свое стадо овец, будучи поставлен на епископство, человек, который творил чудеса на радость киприотам и к вящему их удовольствию выступавший против девства, говоря, что так и надо, чтобы женатые люди наслаждались друг другом в постели.

Там были гости из-за границы - епископ из Персии Иоанн и белокурый скиф Феофил Гот, прибывший откуда-то из Руси. Это пестрое собрание епископов представляло самые различные традиции в христианстве. Там были утонченные интеллектуалы, и мудрые старцы-отшельники, предпочитавшие жить на деревьях и столбах. На соборе присутствовали люди настолько святые, что почти все ожидали от них чудотворений.

Пришли также скандально известные личности, обвиненные в ересях, и те, кто надеялся получить продвижение по службе из рук императора. Были там люди, настроенные воинственно, и те, кто пришел туда со спокойным сердцем только посмотреть и послушать, о чем будут говорить, чтобы потом передать это своим пасомым. Пришли также Евсевий Кесарийский и Евсевий Никомидийский.

Лед тронулся

Собор начался в мае 325 года и продолжался до августа. Председательствовал епископ Осия Кордовский. Он был не только другом Константина, но и проводником его политики.

Хотя есть пять самостоятельных отчетов очевидцев о соборе и еще восемь, написанных историками из поколения, следующего сразу после Никейского собора, мы не знаем точно, где именно он состоялся - в специально построенном здании или же в императорских покоях. Традиционно считается, что собор проходил в месте на краю озера, в огромном мраморном зале, обрамленном колоннами и, наверное, открытом доступу дневного света.

Посреди зала стоял трон, на котором лежала копия Евангелий, а в противоположном конце зала был обильно украшенный резьбой по дереву и позолотой трон императора, расположенный повыше неокрашенных кресел для епископов.

В этом зале утром на праздник Вознесения Господня, любуясь клубами тумана, поднимавшимися от озера, епископы ожидали появления императора. Только некоторые из них уже лицезрели этого императора, который властно объединил Восток и Запад в единой империи и явил себя таким поборником христианства.

Внезапно они услышали тяжелую поступь вооруженной охраны, и несколько офицеров придворной свиты, из уже обратившихся ко Христу, вошли в зал и объявили о приближении императора. Епископы встали. Вскоре показался императорский вестник с факелом в руке, возвещая о том, что император уже близко. Епископы умолкли как дети. Вот сейчас его человеческое величество в облике Константина Виктора Августа Максима появится пред их взорами.

На Константине были алые сапоги на высоких каблуках, сверкающая драгоценными камнями златотканая пурпурная мантия и еще более богато украшенная драгоценными камнями диадема. Пятидесятилетний император выглядел моложе своих лет, необычно высокий и полный сил, с ярким румянцем на лице, со сверкающими львино-подобными глазами. Волосы у него были длинные, а бороду он укоротил. Необычно откинутая назад голова выглядела так, будто ее неправильно посадили на мощную шею и плечи. В его движениях была некая непредсказуемость, так что казалось, что он шел пританцовывая.

Медленно пройдя через весь зал, Константин молча сел между Александром Александрийским и Осией Кордовским. Глаза всех собравшихся были устремлены на него.

Евсевий Кесарийский (по другим источникам - Евстафий Антиохийский) произнес приветственное слово, а затем продекламировал гимн благодарения императорским победам. Затем опять воцарилась тишина, пока Константин не собрался с мыслями и, говоря латынью, ибо недостаточно владел греческим, голосом, казавшимся до странности мягким из уст человека, привыкшего повелевать, призвал епископов помнить, что сила Божия низвергала тиранов, и хуже любой войны есть междоусобица в церкви.

«Мое желание таково, - сказал он, - чтобы вы встретились на вселенском соборе, а потому я прошу Царя всего моего величия о милости, которая бы снизошла на меня сверх всяких иных моих милостей - я имею в виду ту благодать, что могу видеть вас собранных вместе и узнать вас как пребывающих в согласии друг с другом».

Это была лесть, ибо цель всего собрания состояла в том, чтобы разрешить горький конфликт, и Константин хорошо знал из петиций, которые ему были присланы епископами, что эта горечь все еще присутствует. Он продолжал: «Когда я одерживал победы над моими врагами, я только то помнил, что должен возблагодарить Бога и возрадоваться с теми, кто были освобождены мною. Но когда я узнал, что, вопреки моим ожиданиям, среди вас есть разделения, то я со всею ответственностью рассмотрел их и, молясь дабы эти разногласия были уврачеваны с моею помощью, незамедлительно призвал вас на это место. Я радуюсь, глядя на вас, и еще более возрадуюсь, увидев единство и любовь между вами. Потому умоляю вас, возлюбленные служители Божии, удалите причины разногласий между вами и помиритесь».

В его словах несомненно звучала угроза, и, чтобы еще более ясно ее выразить, он призвал одного из слуг и велел принести пергаментные свитки с письмами, жалобами и доносами друг на друга, которые епископы отправляли ему. Была принесена жаровня с горящими углями, и император торжественно бросил охапку посланий в огонь. Константин сказал, что все эти письма появятся вновь в День гнева, и тогда великий Суд произойдет над ними, ибо для него достаточно послушать публичные дискуссии, а читать их горькие послания он даже не собирался. Собрание, наконец, было открыто.

Дебаты в песнях

Ариане готовы были вцепиться в горло своим противникам. Гневные взаимные обвинения захлестнули зал. Все о чем-то спорили. Люди дико размахивали руками. Позднее историк Сократ записал: «Это походило на драку в темноте. Очень сомнительно, чтобы кто-то вполне осознавал, в чем именно он обвиняет другого». Константин пригласил Ария и внимательно выслушал его объяснения.

Константин не особенно удивился, когда Арий разразился длинным речитативным песнопением. Прирожденный агитатор и пропагандист, Арий представлял свое учение в виде легко запоминаемых популярных песен и стихов. Их с удовольствием распевали широкие слои населения - и в этом таилась одна из главных опасностей. Вместе с незамысловатым народным мотивом из уст в уста легко переходил и яд ереси.

Противостоящие Арию епископы были возмущены. Они закрывали глаза и затыкали уши, не в состоянии воспринимать абракадабру из запутанных и бессмысленных математических формул вроде «2 не равно 1» или «3 не равно 2» в стихах Ария.

Арию было 68 лет на момент проведения Собора. Изможденный, бледный, с прямыми волосами до плеч, он опровергал любой богословский довод, просто исполняя одну из песен. И когда Афанасий или кто другой отвечал соответствующим аргументом, то казалось, что они говорят на разных языках о разных вещах, как два человека из чуждых друг другу миров.

Наверное, Афанасий стоял как раз позади Александра, а потому довольно близко к императору. Мы знаем, что он привлек внимание императора, но не Афанасий разрешил конфликт. Скорее всего, это был Осия, который предложил, что проще всего достичь согласия в данной ситуации, выработав единый для всех символ веры.

Первый вариант был представлен собору Евсевием Никомидийским как плод трудов восемнадцати арианствующих епископов. Обильно сдобренное богословской лексикой, это кредо явило позицию Ария в столь вызывающей и оскорбительной форме, что вызвало сущее сумасшествие среди присутствующих. Предложенный документ был изодран в клочья.

Тогда Евсевий Кесарийский представил вероисповедание, которое он усвоил еще в детстве в иерусалимской церкви. Именно оно послужило рабочим вариантом и стало основой для выработки окончательного документа. Евсевий был достаточно осторожен, заявив, что предлагает данный вариант только потому, что верит, что божественное не может во всей полноте быть выражено человеческим языком. То, что он предлагает, не идеально, но настолько к нему близко, насколько он надеялся того достичь.

Его слова были приняты со вниманием. Евсевий Кесарийский имел особое положение среди епископата. Именно ему император поручил собрать те тексты Писаний, которые нужно иметь и употреблять в церкви. Константин одобрил данное вероопределение. Ариане, не узрев в нем чего то такого, что особенно бы ущемляло их позицию, приняли бы его, если бы противная сторона не обнаружила, что данный вариант ни в коей мере не способствует разрешению конфликта. Нужно было дать такую формулировку, чтобы арианствующие были вынуждены отречься от своих основных догматов.

Александр посовещался с Осией. Константин, отвратившись от Ария, к которому прежде благоволил, предложил, чтобы Христос был определен как единосущный с Отцом, и чтобы эти слова были включены в основной текст вероопределения. По преданию, это слово подсказал императору Афанасий Александрийский.

Правоверные епископы напряглись. Этот термин как богословско-философский применяли гностики в учении об исхождении эонов. Эоны различных уровней божественности могли постепенно понижать уровень представления божества, приближаясь ко все менее божественному, но тем не менее, по мнению гностиков, оставаясь божествами. Для обозначения их общей божественной природы использовался термин «омоосиос» - единосущный. Им также пользовался еще за лет 70 до Никейского собора Павел Самосатский. Он употреблял слово «единосущный» по отношению к Сыну и Отцу, но влагал в него тот смысл, что различия между личностями Троицы нет. А потому у некоторых присутствовавших, возможно, возникло подозрение, что такой термин приведет к неправильному пониманию Троичности Бога.

Новое кредо, вобравши в себя старую и новую формулировку, приняв более антиарианскую направленность, было в окончательном виде провозглашено Осией 19 июня. Предложенная формулировка Никейского вероопределения оставляла желать много лучшего. Она была измучена и грубо обкромсана, без поэзии и ритма того вероопределения, которое было предложено Евсевием Кесарийским. Слова, которые придавали живость первоначальному варианту - «Слово Божие», «Первородный всякого творения», «рожденный Отцом прежде всех миров» - фактически были намеренно опущены, дабы показать, что победившие александрийцы не пошли на компромисс ни в чем, не допуская ни единой лазейки арианству. Всем было предложено поставить свою подпись. Это было нечто новое в практике применения символов веры, но на этом настаивал сам император. Все должны были нести ответственность за коллегиально принятый документ.

Решением собора Арий был отлучен от церкви. Та же участь постигла двух ливийских епископов, отказавшихся поставить подпись, а вскоре и Евсевия Никомидийского. Заметим, что через два года Арий покаялся и был допущен к причастию.

Мир, да не тот

Собор закончил свою работу 25 июля торжественным пиром, который посетил император. Весь в пурпуре, золоте и драгоценных камнях, Константин был весел. Он похвалил Афанасия, одарил понравившихся ему епископов. В какой-то момент он подозвал епископа Ацезия, который оставался непреклонным приверженцем ереси новатиан, которые считали, что только Бог имеет силу прощать грехи и что всякий, кто согрешил после крещения, должен быть навсегда отлучен. Константин напомнил ему, что вот теперь учение церкви окончательно сформировано. В ответ Ацезий разразился пространной речью в защиту своего благочестивого понимания Писаний. Константин громко рассмеялся, сказав: «Ну-ну, Ацезий! Теперь поставь лестницу и взберись по ней на небеса!».

Затем Константин подозвал святого епископа Пафнутия, поцеловал его в пустую глазницу и пожал его парализованную руку. Император был очень добр к тем, кто пострадал при гонениях. Затем епископы вышли, пройдя через строй императорских телохранителей с обнаженными мечами. На том собор закончился. В особых посланиях Константин подтвердил решения собора, тем самым придав им характер закона. Почин державного управления делами церкви был положен.

Но ересь так и осталась. Все Афанасиевы диатрибы, все решения собора оказались бессильны побороть ее. Позже Афанасий в письме императору Юлиану писал, что Никейский собор послужил открытому провозглашению любой ереси.

Константин вроде бы победил. Ария публично предали анафеме. Согласно Сократу, Константин особым эдиктом приказал сжечь все книги Ария, «дабы его развратное учение было совершенно подавлено и дабы о нем не упоминалось во всем мире». Наказанием за укрывательство книг, написанных Арием, была смерть! И все же, ересь жила. Когда 54 года спустя Григорий Назианский был вызван в Константинополь, он там обнаружил только одно маленькое собрание, которое еще не приняло арианства.

Реванш ариан

Никейский собор обозначил новый этап в разработке вероучения, при котором результат коллегиального труда следовало скрепить подписью присутствовавших. Но победа в Никее была слишком скорой. Символ веры, который должен был стать средством примирения, оказался скорее официальным критерием определения «свой-чужой» среди подданных империи.

В Никее давление со стороны Константина было очевидным. Теперь он колебался. Некоторые епископы, отправленные по горячим следам в ссылку, были возвращены в 327 году. Вернувшись, изгнанники постарались сместить некоторых лидеров Никейского собора. Евстафий, епископ Антиохийский, ложно обвиненный в аморальном поведении, был изгнан в 330 году. Маркелл, епископ Анкирский, - обвинен в проповеди лжеучения и отправлен в изгнание, как и Афанасий Александрийский, за якобы неправильное понимание учения Церкви.

Подвергся нападкам и сам Никейский символ веры - в период с 340 по 360 годы арианствующие представили семнадцать (!) символов веры. После смерти Константина (337 г.), который незадолго перед этим был крещен по арианскому обряду Евсевием Никомидийским, империя в политическом отношении оказалась разделена между тремя сыновьями Константина.

Ситуация в чем-то напоминала то, что случилось в Израиле по смерти царя Соломона (3 Царств 11:913). Западная часть находилась под руководством Константина II, который одобрял решения Никейского собора. Центральная часть была под властью Константа, который симпатизировал Никее. На востоке правил Констанций, который поддерживал арианство, подвергая изгнанию сторонников Никейского символа веры. В 339 году он изгнал Афанасия и поставил Евсевия Никомидийского епископом Константинопольским.

Затем на некоторое время арианство победило, когда вся империя оказалась под владычеством Констанция. Его называли богословом на престоле за то, что он не только был крещен, но весьма близко вникал и вмешивался в дела церкви. Ересь расцвела пышным цветом. Соборы в Арле (353 г.) и Милане (355 г.) обязали всех епископов принять арианство.

Усилия Констанция, в целом направленные на благо единства церкви, вылились в грубое администрирование. Афанасий открыто противостал императору, положив тому прецедент в истории церкви. Он обличал Констанция как Антихриста. Будучи уже в возрасте 54 лет, Афанасий вновь оказался в изгнании (356-362 гг.),

Христианство №1, 2001

Основным догматом христианства является учение о Святой Троице, как оно раскрыто Самим Спасителем в Евангелии. В отношении Первой Ипостаси Святой Троицы, Бога Отца, Творца и Промыслителя, не возникало лжеучений, кроме неправильного толкования вопроса о зле и его природе, навеянного восточным дуализмом.

О Сыне Божием часто, под влиянием философских систем древности, высказывались мнения, не соответствующие церковному Преданию, основанному на учении о Логосе. Уклонения эти встречаются у Оригена и других апологетов, а также у Лукиана Антиохийского, влияние которого на Востоке было очень сильно. Все эти утверждения оставались, однако, личными мнениями отдельных богословов, в отношении которых Церковь в своей полноте еще не давала определения, пока в 323 году не возникло в Александрии движение, возглавляемое местным пресвитером Арием. Он был человеком ученым и прекрасным оратором, но необыкновенно гордым, который считал себя призванным истолковать учение Церкви на свой лад. Он объединил вокруг себя не только свой многочисленный приход, но и много духовенства и мирян из окрестностей Александрии, и проповедовал, что Сын Божий есть высшее и первое творение Божие и Он не вечен. Учение Ария было антихристианским – непризнанием божественности Спасителя – тем самым оно подрывало основу христианского учения о воплощении Сына Божия.

Первый, кто понял опасность для Церкви нового лжеучения, был епископ Александрийский Александр, который устроил публичный диспут с Арием, изъяснил, в чем его утверждения противоречили учению Церкви и, когда последний не пожелал подчиниться авторитету своего епископа, запретил ему проповедовать.

Арий покинул Египет и переселился в Палестину, а оттуда в Никомидию, где нашел влиятельных защитников в лице известного историка Церкви, епископа Евсевия Кесарийского, и Евсевия, епископа столичного города Никомидии, личного друга императора Константина, с которым они были учениками Лукиана Антиохийского.

Епископ Александр и его ближайший помощник, диакон Афанасий, начали борьбу с новым лжеучением, но Арий и его защитники развили также широкую деятельность по всему Востоку. Первым осудил Ария и его учение Собор египетских епископов, созванный епископом Александром. В декабре 324 года был созван в Аитиохии Собор всего Востока, который рассмотрел изложение веры, составленное в стихах Арием, под названием «Талия». В нем он провозглашал себя «избранником Божиим, получившим премудрость и знание».

Учение Ария было осуждено, но не все на Востоке согласились с соборным постановлением. Тогда возникла мысль вынести вопрос об арианстве на решение всей Церкви, и отцы Антиохийского Собора предложили императору созвать Вселенский Собор. Император, который стремился к миру церковному, решил созвать его в Анкире (Анкаре), но епископы предпочли устроить его в Никее, сообщения с которой были удобней.

Первый Вселенский Собор в Никее.

Созыв Вселенского Собора в 325 году стал большим событием в жизни Церкви. Впервые представители всех поместных Церквей могли встретиться и обсудить вместе важнейшие церковные дела. В первый раз мог быть услышан голос всей Церкви.

Созвав Собор, император Константин предоставил съезжавшимся в Никею (небольшой город в Малой Азии, в 120-ти километрах от Константинополя) всевозможные льготы и облегчения во время пути. Многие из прибывших только недавно претерпели мучения и заключение за веру. Всем был оказан особый почет со стороны государственной власти.

Всего собралось на Собор 318 епископов. Кроме них были пресвитеры и диаконы, среди которых выделялся Афанасий Александрийский. В Соборе также принимали участие святитель Николай Мирликийский (6/19 декабря) и святитель Спиридон Тримифунтский (12/25 декабря).

Император Константин вошел без свиты в своем золотом царском одеянии и сел рядом с епископами, а не на особом троне, который для него приготовили. Он выслушал приветствие старейшего из епископов, Евстафия Антиохийского, и обратился к собравшимся с речью на латыни. В ней он выразил свою радость видеть представителей всей Церкви собранными вместе и заявил, что все разногласия внутри Церкви он считает более опасными для государства, чем внешние войны.

Собор разобрал дело Ария и после прочтения «Талии» единогласно осудил лжеучение. Когда приступили затем к составлению «Символа веры», проявилось два течения: одни считали, что надо как можно меньше вносить новых определений, другие полагали, наоборот, что, во избежание новых ересей и ложных толкований, необходимо точно определить учение Церкви о Сыне Божием.

Епископ Евсевий вынес на обсуждение примирительную формулу, которая была слишком общей. Она подвергалась многочисленным изменениям и дополнениям. Тогда епископ Осия Кордубский предложил внести в Символ слова: «единосущный Отцу», которые и были приняты значительным большинством.

Первый Вселенский Собор имел исключительное значение, так как, кроме осуждения лжеучения Ария, было принято первые 7 членов Символа веры, принято решения относительно отдельных церковных расколов, установлено время празднования Пасхи, было составлено 20 дисциплинарных канонов и подтверждено старшинство древних апостольских кафедр Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима.

Первое время после Собора мир церковный не нарушался, и вера Христова распространялась на востоке и на западе империи. Мать царя Константина Елена, которая сделала очень много для утверждения православной веры и которую Церковь признала равноапостольной (память 21/4 июня), совершила паломничество в Святую Землю. Всюду по пути она освобождала пленных и заключенных и закладывала храмы.

В Иерусалиме она приказала отыскать то место, где во время Спасителя находилась Голгофа. Когда был разрушен построенный там языческий храм, под ним было найдено три креста. Никто не мог сказать, который из них был Крестом Спасителя. Случилось, что мимо этого места в то время проносили для погребения мертвеца; тогда велели остановиться проносившим покойника, и стали полагать, по совету епископа, найденные кресты по одному на умершего; и, когда возложен был Крест Христов, мертвый воскрес. Все, видя это чудо, возрадовались и прославили дивную силу животворящего Креста Господня.

Царица и патриарх торжественно воздвигли (подняли) Крест, чтобы показать его народу, и в память этого события был установлен праздник Воздвижения Святой Животворящего Креста (14/27 сентября). Сам Крест Христов был впоследствии раздроблен на многие части и роздан по всему христианскому миру.

На обратном пути из Иерусалима царица Елена скончалась и была погребена своим сыном во вновь отстроенном городе Константинополе, куда он перенес в 330 году свою столицу.

Возобновление арианства и борьба с ним святителя Афанасия Великого

Император Константин строго охранял Никейский Символ веры, но приверженцы арианского лжеучения не сдавались и старались всячески добиться от него освобождения заключенных. Епископ Евсевий и другие тайные ариане решились не настаивать на признании Ария, а начали борьбу с православными путем требования взаимных уступок.

Ради мира церковного император вернул из ссылки епископов, но Ария не освободил. Через несколько лет ариане так укрепились, что начали открытую борьбу с поборниками «никейской веры». Тогда на ее защиту выступил святитель Афанасий, избранный в 328 году архиепископом Александрийским.

Святитель Афанасий (293 – 373, память 2/15 мая) родился и получил образование в Александрии. Он сопровождал епископа Александра на первый Вселенский Собор и начал уже тогда бороться с ересью. В первые годы своего епископства он посетил египетских пустынников и описал впоследствии их житие.

Влияние святителя Афанасия в Египте и вообще на всем Востоке было так велико, что противники долго не решались с ним бороться открыто, а ограничивались враждебными действиями против других защитников Православия. Для этого они созвали в Иерусалиме лже-Собор и низложили местного епископа Евстафия, председательствовавшего на Вселенском Соборе. Потом, также незаконно, был низложен епископ Марк Анкирский.

В 335 году император Константин торжественно отпраздновал 20-летие своего царствования и объявил полную амнистию. Был освобожден и Арий. Тогда противники правой веры решили действовать против святителя Афанасия. Они собрали в Тире лже-Собор, члены которого были тщательно подобраны. На него святитель Афанасий, прибывший с египетскими епископами, не был допущен. Тирский Собор осудил святителя Афанасия, но он поехал в Константинополь, чтобы убедить императора в своей правоте.

Видя, что их обвинения недостаточно обоснованы, ариане заявили, что святитель Афанасий задерживает поставку хлеба в Египет и что стране грозит голод. Хотя обвинения были ложны, император сослал Александрийского архиепископа на берега Рейна в Трир. В Иерусалиме был созван Собор, который оправдал Ария, но последний умер страшной смертью перед принятием его в общение.

Святитель Афанасий в ссылке не прекратил борьбы с арианством. Он писал послания к православным, воодушевлял гонимых, содействовал восстановлению христианства в прирейнской области, положил основание монашеству на Западе и своей неутомимой деятельностью и ревностью о Православии объединил на Западе всех не признавших арианства.

Судьба православия при преемниках равноапостольного Константина

20 мая 337 г. умер равноапостольный Константин. Он крестился за несколько дней до смерти и был погребен в белых одеждах новообращенного.

Три сына императора Константина разделили Империю. Констант получил Иллирию и Италию, Константин – Галлию и Испанию, Констанций – весь Восток. Сыновья императора были воспитаны в христианской вере, но тогда как первые два остались православными, Констанций был склонен к арианству и стал вскоре гонителем защитников Никейского Символа веры.

Сразу по вступлении на престол Константин II разрешил святителю Афанасию вернуться в Александрию, где тогда не было другого епископа. Он послал письмо александрийцам, прося принять Афанасия с честью. По своем прибытии в Египет святитель Афанасий собрал Собор, который осудил арианство. Тогда ариане послали письма трем императорам и римскому епископу и избрали арианского епископа для Александрии – Григория.

Святитель Афанасий поехал в Рим, где местный Собор его поддержал, но он не мог до 346 г. вернуться в свой город, захваченный арианами. В последующие годы арианство охватило весь Восток и частично Запад, но святитель Афанасий и православные, поддержанные императором Константом, не сдавались. После смерти епископа Григория, в 346 году, святитель Афанасий вернулся в Александрию. Его приезд был настоящим триумфом, весь народ приветствовал его как своего духовного вождя.

Торжество православия было непродолжительным. В 350 году император Констант был убит, и император Констанций стал единственным правителем всей империи. Началась новая борьба ариан с православными. В Константинополе мученически погиб епископ Павел Исповедник, и многие православные были убиты.

На Западе против ариан боролись: святой Осия Кордубский, папа Либерий и святой Иларий Пиктавийский. Последний особенно много сделал для торжества православия и его называют «Афанасием Великим Запада».

Святой Иларий (приблизительно 300 – 367, память 14/27 января) родился в Галлии и получил блестящее языческое образование. Он заинтересовался Священным Писанием и начал его изучать. Крестившись, он целиком посвятил себя служению Церкви. Избранный в 350 году епископом города Пиктавии (совр. Пуатье), он начал борьбу с распространившимся на Западе арианством. В 356 г. он был сослан на Восток и продолжал там борьбу за чистоту православной веры. Он ездил в Константинополь для обличения императора Констанция и был вторично сослан с Востока на Запад. Вместе со святым Иларием были сосланы святой Осия и папа Либерий.

Только сломив сопротивление друзей и сторонников святителя Афанасия, император Констанций решился действовать против него самого. Войска были введены в Александрию и, несмотря на народное восстание и сопротивление, осадили главный храм, в котором находился Александрийский архиепископ. Последнему удалось уйти незамеченным и скрыться в пустыни. Как казалось, православие было окончательно разгромлено. Вся Церковь была в руках ариан.

Но святые Афанасий и Иларий из изгнания писали послания и оба составили трактаты о Соборах, в которых излагали учение Церкви. Святой Иларий, после возвращения в Галлию, созвал в 360 году Собор в Париже и осудил арианство.

За время с 356 по 361 год было собрано несколько Соборов, которые старались найти компромиссное решение с исключением «единосущный», но с сохранением Никейского Символа. На Константинопольском Соборе 360 года ариане одержали победу, но в 361 году умер поддерживавший их император Констанций, и на престол вступил его двоюродный брат, Юлиан.

Юлиан-отступник и восстановление язычества

Император Юлиан, которого прозвали «Отступником», был воспитан в православной среде, но в его окружении было больше ханжества, чем настоящего благочестия. Он был чтецом в храме и до 20-летнего возраста не знал древней эллинской культуры, с которой познакомился после того как ему пришлось скрываться и жить вдали от двора. По своей природе он был фанатиком. Его привлек религиозный синкретизм и он не только отверг христианство, но стал последовательным и непримиримым его врагом. Греческая языческая религия середины IV века была пропитана восточная мистикой, полна символов, эмблем, тайных ритуалов и посвящений.

Вступив на престол, Юлиан объявил сначала полную свободу культов, чем воспользовались гонимые арианами православные, но вскоре начал закрывать и разрушать христианские храмы и строить языческие. Он создал параллельную христианской языческую иерархию и начал дехристианизировать школы, вводя повсюду обязательное преподавание древних философских систем. Многие православные не только были преследуемы, но и погибли мученической смертью.

Однажды он отдал приказ на первой неделе Великого поста тайно окропить все съестные припасы на рынках Константинополя идоложертвенной кровью. Тогда архиепископу Константинопольскому явился во сне святой мученик Феодор Тирон, который повелел предупредить народ о злом умысле, и чтобы вместо продуктов, приобретаемых на рынке, употребляли в пищу отваренное зерно с медом (коливо). С тех пор в Церкви на первой неделе поста совершается в память этого события освящение колива.

Император Юлиан царствовал всего полтора года, но успел за этот краткий срок причинить очень много вреда Церкви. При нем пострадали: святой великомученик Артемий, префект антиохийский (память 20/2 октября), святой Кириак Иерусалимский (память 28/10 ноября) и святой Иоанн Воин (память 30/12 августа. Император Юлиан был убит персами в 363 г.).

Пособие для поступающих в духовную семинарию: Хабаровск, 2006

Но арианство не умерло со смертью Ария, причем арианам удалось буквально взять императора Константина «в кольцо». Одним из самых влиятельных епископов оказался Евсевий Никомидийский - другой Евсевий, а Никомидия была еще со времен Диоклетиана императорской резиденцией. Хотя Константин как раз в эти годы отстраивал новую столицу - Константинополь, он по-прежнему бывал довольно подолгу в Никомидии и поэтому влияние местного епископа превозмогло влияние православного Осии Кордубского, который был слишком почтенного возраста и не мог действовать так энергично, как прежде. Стремясь оправдать Ария в глазах св. Константина, еретики в то же время стремились дискредитировать перед ним наиболее видных противников Ария.

Самым замечательным борцом против арианства в эти первые десятилетия после первого Вселенского Собора считается, безусловно, Афанасий Великий, епископ Александрийский. Арианствующим удалось сделать так, что Афанасий подвергся ссылке и был вынужден провести несколько лет вдали от своей паствы на далеком Западе. Св. Афанасия обвиняли в том, что он вносит смуту в церковную жизнь, т. е. обвинения носили не догматический а канонический характер, опять-таки по той причине, что догматические обвинения при св. Константине не достигли бы цели.

Св. Константин умер в 337 году, процарствовав более 30 лет. Самый значительный документ о жизни св. Константина это «Житие царя Константина», составленное одним из его придворных епископов - Евсевием Кесарийским. Это житие составлено в панегирическом духе, и поэтому многие сомневались в его исторической ценности. Однако в последнее время наука относится к исторической достоверности этого жития как к твердо установленному факту. Например, в египетских папирусах найдены те указы Константина, которые приводит в своей книге и Евсевий. Так или иначе, житие Константина было своего рода программой для всех последующих поколений, особенно для императоров, и то место в Церкви, которое оно отводит Константину, конечно, старались удержать за собой и его преемники, бывшие, так сказать, более «нормальными» христианами. Св. Константин принял св. крещение незадолго до смерти. Он считал, по-видимому, что невозможно быть императором, выносящим смертные приговоры и членом Церкви, тем более что царствование св. Константина было очень тяжелым, ему приходилось проявлять иногда жестокость даже к самым близким людям. Например, в свое время были казнены его жена и старший сын. Впоследствии императорами становились люди, которые приняли крещение уже в младенчестве или в юном возрасте.

В речах, которые Константин произносит у Евсевия перед собранием епископов или в письменных документах, которые он, согласно тому же Евсевию, им адресует, император называет себя «епископом внешних дел Церкви», а также «сослужителем епископов». Первое выражение можно осмыслить по-разному. Некоторые понимают его так, что св. Константин считал своей целью привести язычников, которые находятся вне церковной ограды, внутрь ее - и только. Другие же - в том смысле, что св. Константин притязал устраивать внешнее бытие Церкви, в то время как другие устраивают внутреннюю ее жизнь. То, что рядом с первым выражением соседствует второе - «сослужитель епископов», - подтверждает скорее второе толкование, причем заметим, что это епископство Константина универсально, так же, как универсальна его империя. Это очень важно сознавать - ведь Римская империя всегда мыслила себя как государство всемирное. Если какие-то страны еще оставались вне власти римских императоров, то это понималось как какое-то историческое недоразумение, как положение ненормальное и временное. Империя была тождественна вселенной. Поэтому, между прочим, и патриарх второго Рима - Константинополя получил наименование Вселенского патриарха. И столь же вселенским было призвание самих императоров. Церковь называет св. Константина равноапостольным: подобно тому, как апостолы привели в Церковь Христову начатки верующих, так равноапостольный царь Константин создал условия для того, чтобы все подданные его империи стали христианами. Действительно, время Константина - это время массовой христианизации.

Св. Константин до конца жизни оставался верен решениям I Вселенского Собора, но придворным интриганам удалось много сделать для подспудного пересмотра того, что совершилось в Никее в 325 году. В частности, они оклеветали перед императором святителя Афанасия Великого. Обвинение было чисто политическое: говорили, что он препятствует отправке кораблей с хлебом в Константинополь. Египет, где св. Афанасий был первосвятителем, являлся житницей империи, и снабжение Константинополя, жители которого получали даровой хлеб, (существовала такая столичная привилегия), полностью зависело от этой провинции. Такое обвинение, конечно, звучало очень грозно, в результате святой Афанасий был отправлен в далекую ссылку в г. Трир (современная Германия). Но, так или иначе, св. Константин держался Никейской веры, и при его жизни само догматическое влияние Никейского собора пересмотрено быть не могло.

Картина совершенно изменилась, после его смерти (337 г). Восстановив с большим трудом единство империи, он незадолго до кончины вновь разделил государство между тремя своими сыновьями. Двое из них - Констант и Константин - были православных убеждений, но им в управление досталась западная часть империи, в то время как получивший восточную часть Констанций, явно симпатизировал арианству. Положение становилось все более сложным и запутанным. С одной стороны, не все противники Никейского вероопределения были еретиками, среди них оказалось довольно много узких консерваторов, не желавших ничего менять. Для них Никейский символ был неприемлем уже потому, что содержал отсутствующее в Библии слово «единосущный» (по-гречески «омоусиос»), которое составляет догматическую сердцевину Никейского Символа.

С другой стороны, не все сторонники Никейского вероопределения были православными. Дело вот в чем. Как уже говорилось, еще в доникейский период православная триадология, т. е. православное учение о Святой Троице сталкивалось с двумя противоположными заблуждениями. Одно из них - субординационизм, очень ярко представленный Оригеном, одним из самых прославленных богословов доникейского времени, настаивало на том, что вторая ипостась Святой Троицы ниже первой, а третья - ниже второй. Другой крайностью, также уводившей от православного понимания догмата о Пресвятой Троице, был модализм, т. е. слияние трех ипостасей, отрицание их самостоятельности. Если арианство представляло собой крайнюю форму учения о Святой Троице, где отношение ипостасей понимались в смысле субординаций, то среди защитников Никейского Символа встречались и представители противоположной крайности - модализма, или савеллианства. Но не было единодушия и среди ариан, там существовало несколько партий и время от времени происходили перегруппировки. Отметим два основных направления среди арианства. Крайние ариане отрицали единосущие Отца и Сына; по содержанию своего учения они получили название аномеев, а по имени одного из главных представителей этого направления еп. Евномия, - стали называться также евномианами. Более многочисленны были умеренные ариане, которые провозгласили, что Сын подобосущен Отцу. Этот новый термин «подобосущный» вместо «единосущный», по-гречески звучит почти так же, как и последний, т. е. - «омоусиос» (единосущный) отличается от - «омиусиос» (подобосущный) одной только лишней йотой. Здесь как бы исполняется евангельское слово о том, что ни одна черта, т. е. ни одна буква, ни одна йота не должна быть изменена, а как раз такое изменение и произошло. Эти омиусиане часто называются также полуарианами, хотя, по существу среди этих умеренных полуариан было много мысливших православно и только никак не желавших принять соборного термина «единосущный». Это выяснилось впоследствии, когда во время споров, продолжавшихся десятилетиями, православным, - прежде всего главе второго поколения православных защитников Никейского Символа - Василию Великому, удалось эту часть омиусиан привлечь на сторону Церкви.

Положение еще очень сильно осложнялось различного рода личными вопросами, спорами отдельных иерархов между собой и прочим. Арианствующий император Констанций в первый период своего правления вел себя вполне умеренно. Ему приходилось считаться с тем, что правивший на западе его брат Констант был православным. Но когда Констанцию после смерти остальных двух братьев удалось установить свое господство над всей империей, положение изменилось. С одной стороны, триумф Констанция мог рассматриваться как триумф христианства. Торжественно войдя в Рим, император вынес из здания сената статую и жертвенник Победы и этим положил конец официальному положению язычества в старой столице империи. Он провел против язычников столь широкие меры, на какие его отец никак не решался. Констанций много сделал для обращения в христианство варваров, - в царствование этого императора были, например, крещены готы (этим и объясняется, почему готы приняли христианство в арианской форме и сохранили верность ему до середины VI века, пока их государства не были сокрушены святым Юстинианом). Но, с другой стороны, Констанций, будучи убежденным арианином, решил доставить победу арианству в церковном споре. Констанций созвал несколько соборов, и отношение к ним Церкви двойственно. Конечно, догматическая сторона их деятельности неприемлема, потому что они стремились, постоянно модифицируя изложение веры, уйти от Никейского вероопределения. Но с другой стороны, канонические деяния некоторых из этих соборов утверждены Церковью и по ныне находятся в православной Книге правил. Там, среди правил поместных соборов, вы можете найти и принятые соборами Констанция. В конце концов, императору удалось склонить на свою сторону римского папу Ливерия, который до сих пор мужественно сопротивлялся нажиму его стороны. В итоге папа Ливерий к концу своей деятельности пошел на компромисс с арианами и отказался от исповедания единосущия Отца и Сына.

Этот эпизод важно отметить по разным причинам. С одной стороны он показывает, что папы не являются непогрешимыми в католическом смысле этого слова, т. е. что он иногда впадают в догматические ошибки. С другой стороны, он интересен в свете того, что Ливерий, несмотря на малодушие, проявленное, правда, в очень трудных условиях, причислен был Церковью к лику святых. Его имя вы можете найти в нашем церковном календаре.

Но, несмотря на самые суровые меры, Констанцию не удалось склонить к арианству других мужественных защитников православия. После его смерти ситуация изменилась в иную сторону - началось краткое правление последнего представителя династии св. Константина - Юлиана, известного в истории как Юлиан-отступник.

После Юлиана власть в восточной империи еще некоторое время принадлежала арианам, но потом здесь воцарился Феодосий I Великий. Этот выходец из Испании держался строго православных убеждений и положил решительный конец арианству. В начале своего правления Феодосий Великий царствовал только в восточной части империи; как раз в это время, в 381 г. он и созвал Второй Вселенский Собор. Этот Собор должен был подтвердить деяния Первого Вселенского Собора, т. е. осудить арианство - и, в частности, ответвление арианства, ересь так называемых духоборцев, которые в русле арианского учения отрицали божественность Третьей ипостаси Святой Троицы. Эту ересь называют также македонианской, однако происхождение такого названия внушает недоумение, ибо известный в истории епископ Македоний, по-видимому, вовсе в нем неповинен. Кроме того, Собор должен был решить несколько очень запутанных личных вопросов. В смутные годы споров с арианами на местах возникали иногда тяжелые конфликты среди различных партий, и даже среди самих православных. В самом Константинополе, например, при господстве ариан была православная община, которую в качестве епископа возглавил святитель Григорий Богослов, своими проповедями много содействовавший торжеству православия. Но в то же самое время при поддержке александрийского архиепископа и при содействии Запада получил епископское посвящение некий философ Максим Киник. Таким образом, в Константинополе наряду с арианским стало два православных епископа, оспаривавших полномочия друг у друга. Такая же ситуация была в другом крупнейшем центре - Антиохии.

События Второго Вселенского Собора чрезвычайно ясно показали, что он и мыслился, и фактически был императорским учреждением. Он сознавал себя вселенским, однако был созван как Собор одной лишь восточной части империи (где только и правил тогда Феодосий). Запад не был официально представлен на нем. На I Вселенском Соборе архиепископа римского представляли два его посланца-пресвитера (такие папские представители и на Соборах, и в других случаях назывались легатами). И вот это создало прецедент: на последующих соборах папы тоже отсутствовали, присылая на них своих легатов. Однако на II Соборе никаких папских легатов не было. Нельзя сказать, впрочем, что Запад совсем отсутствовал на Соборе, поскольку там был архиепископ Фессалоникийский. Этот архиепископ был близким Риму человеком. В то время г. Фессалоники втягивался в орбиту римского влияния, хотя патриархатов в позднейшем смысле еще не существовало (они оформились лишь в V веке). Но когда границы патриархатов сложились, Фессалоники попали в юрисдикцию Рима и несколько веков в ней оставались. Цепляясь за эту деталь, западные католические историки утверждают, что архиепископ Фессалоникийский и был официальным представителем папы на Соборе. На самом деле это было не так, и попал он на Собор, скорее всего, по приглашению самого Феодосия, ибо незадолго до этого Феодосии был крещен этим самым Фессалоникийским архиепископом. Между прочим, римские папы признали Константинопольский Собор 381 г. как вселенский лишь много позднее, в конце VI века. Собор дополнил Символ Веры.

Как вы знаете, наш Символ Веры, который мы читаем и поем за богослужением, называется Никео-Константинопольским. Его можно было бы назвать просто Константинопольским, потому что в его нынешней форме он был изложен именно на II Вселенском Соборе. Для ниспровержения еретиков-духоборцев туда были добавлены последние члены, в частности, о Духе Святом. Собор издал также четыре канона (правила) - куда меньше, чем Никейский I Вселенский Собор. Вот одно из правил Константинопольского Собора, третье, которое имеет очень большое значение, поскольку там устанавливается первенство Константинопольской кафедры. Константинопольская епископская кафедра объявляется второй по чести после Римской, и это обосновывается в тексте канона тем, что Константинополь есть новый Рим, т. е. выдвигается чисто политический аргумент. Так как Константинополь - это новая столица империи, то и ее епископ получает почти такое же значение, как епископ древнего Рима. Это совершенно не соответствовало римским представлениям.

В Риме в IV в. уже сложилось совершенно отчетливое учение о первенстве Римской кафедры, которая имеет власть над всей Вселенской Церковью. Это учение, в частности, выражал современник Собора папа Дамас, хотя его утверждения встречали решительное сопротивление на Востоке (об этом свидетельствует, например, его обширная переписка со святителем Василием Великим - очень острая и конфликтная по своему содержанию). Притязания римского епископа в общем и целом не находили никакого признания на Востоке. Если же кто-то из восточных иерархов высказывался в пользу таких притязаний, то это делалось по чисто тактическим соображениям - в тех случаях, когда Запад мог оказать реальную помощь в борьбе против ереси. Надо сказать, что Рим, который находился в более благоприятных условиях, поскольку дольше жил под властью православных императоров, на протяжении IV в. выступал как принципиальный противник арианства, и как защитник отдельных гонимых поборников православия на Востоке. Например, отстаивая интересы святителя Афанасия Великого, Рим обосновывал свои притязания на первенство не тем, что Рим - первая столица империи, а тем, что он - кафедра святого Петра, первого из апостолов. В Риме в IV в. уже существовала доктрина о том, что кафедры апостола Петра должны первенствовать во всей Вселенской Церкви.

Этих кафедр три: кроме Римской, к ним причисляли еще Александрийскую кафедру, как основанную ближайшим учеником ап. Петра евангелистом Марком, и Антиохийскую (Антиохийская Церковь возникла очень рано и ее начало, без сомнения, тоже как-то связано с апостолом Петром). Вот три кафедры Петровы, среди которых первенствует Римская. Кафедра Рима - это место где, как считали на Западе, ап. Петр епископствовал около четверти века и где он принял мученическую смерть (как единодушно говорит церковное предание), так что ей отводилось первенство. Таково было римское представление о церковной структуре. Надо сказать, что эти римские притязания не только на Востоке не встречали в то время никакой поддержки, но и на самом Западе далеко не у всех вызывали сочувствие. Например, как раз в те годы, когда произошел II Вселенский Собор, одной из крупнейших кафедр в Италии была Миланская (Медиоланская) кафедра, ее занимал в то время один из самых замечательных отцов западной Церкви Амвросий. Но эта кафедра имела большое значение не благодаря влиянию этого великого иерарха, а потому что Милан в то время стал императорской резиденцией, т. е. возвысился в силу тех же самых причин, что и Константинополь. И когда святитель Амвросий энергично оспаривал действия Восточной Церкви на II Вселенском Соборе, обвиняя ее чуть ли не в расторжении уз церковного единства, он при этом и не думал ссылаться на первенство кафедры Петра. У него было совсем другое церковное мышление. Амвросий считал, что все позднейшие вопросы должны решаться Церковью сообща, на общем соборе епископов.

На II Вселенском Соборе в одном из правил говорится также о том, что епископ ничего не должен делать за пределами своего диоцеза, т. е. Собор стремился придать Церкви четкую каноническую структуру. Надо сказать, что и задолго до этого территориально-административный строй Церкви более или менее соответствовал таковому же строю империи. Теперь Собор стремится это закрепить законодательно. А структура империи была довольно сложной, существовали мелкие территориальные единицы, которые назывались «провинции», или, по-гречески «епархии», затем - более крупные, объединявшие несколько епархий каждая, они назывались греческим словом «диоцез»; несколько диоцезов объединялись в еще более крупные единицы, под названием «префектуры». И вот в церковном строе появляются такие же структурные единицы. Поместные Церкви во главе с епископом получают наименование епархий, заимствованное из государственно-административного словаря.

Несколько епархий объединяются в округа, которые можно назвать митрополичьими, во главе их стоят иерархи с титулом митрополитов или архиепископов, и, наконец, возвышается несколько кафедр, которые имеют главенствующее значение и которые стремятся объединить вокруг себя несколько диоцезов. Это Римская, Константинопольская, Александрийская, Антиохийская кафедры. Затем такое же положение, в силу особого исторического и священного значения города Иерусалима придается и Иерусалимской кафедре, (хотя реально Иерусалимская Церковь гораздо меньше влияла на жизнь Церкви Вселенской, чем прочие важнейшие кафедры).

На Востоке римская аргументация не могла иметь никакого веса по следующей причине. Если на Западе Рим возвышался чуть ли как не единственная кафедра апостольского происхождения, на Востоке таких кафедр было очень много: в Малой Азии, конечно же, в Палестине, в Греции и т. д. Апостольское происхождение кафедры не считалось уникальным и не влекло автоматически каких-то привилегий. Разумеется, в событиях II Вселенского Собора появилась некоторая отчужденность Востока и Запада, но впоследствии западная Церковь приняла деяния II Вселенского Собора во всем их объеме, включая даже правило о преимуществах Константинопольской кафедры. Так что в то время Церковь еще была единой, хотя местами уже начинали пробегать трещины, и мы не можем этого замалчивать. Конечно, то, что трещины эти совпадали с границами двух больших частей империи, делало углубление разрыва весьма и весьма вероятным.